Шла по следу Муха

Благодаря документам, сохранившимся в Фонде дворцовой полиции Российского государственного исторического архива, сегодня можно узнать многие подробности о деятельности правоохранителей в далёком прошлом. В частности, касающиеся зарождения кинологической службы.

В 1912 году чины полиции и жандармерии Российской империи были ознакомлены с циркулярным письмом председателя Совета Российского общества поощрения и применения собак к полицейской и сторожевой службе принца Александра Ольденбургского, представлявшего себя как «первого в России авторитетного деятеля по практическому применению собак к полицейской службе в имении Гагры». Письмо так задело самолюбие дворцового коменданта Владимира Дедюлина, что он обратился к директору Департамента полиции Степану Белецкому: «Мне всегда казалось, что почин в деле применения собак к полицейской службе в России принадлежит, до известной хотя бы степени, Управлению дворцового коменданта», которое «раньше всех других ведомств стало пользоваться услугами полицейских собак для охранных и розыскных целей, обзавелось собственным собачьим питомником и устроило свою школу дрессировщиков».

На фото: Владимир Дедюлин

И Дедюлин был прав! Он ещё в 1907 году основал Петергофский питомник для охраны императорской резиденции. И тогда же командировал зачисленного в штат охранной агентуры Евгения Аспгольма «для ознакомления с делом применения собак к охранной службе и для изучения способов их дрессировки» в Германию. Там большую помощь Аспгольму оказал председатель Германского общества поощрения применения собак к полицейской службе инспектор Густав Маейр. Он с русским коллегой объехал несколько городов, показывая питомники, демонстрируя их работу, и помог приобрести породистых собак для Петергофского питомника, вскоре перебазировавшегося в Царское Село.

Проводников с собаками охранной агентуры часто задействовали на территории дворцовых городов.###

Так, утром 16 июня 1909 года околоточный надзиратель Гатчинской городской полиции Голубков сообщил по телефону о попытке кражи бурки из сторожевой будки при въезде в район охоты на дичь Заячий Ремиз. Вору явно помешали – он бежал, даже не захватив снятые с себя штиблеты и портянки. Благодаря им, прибывшая в Гатчину вместе с проводником собака по кличке Муха и взяла след. Но вскоре его потеряла. Приехавший на место преступления дежурный по отделению охранной агентуры подполковник Эвальд понял, что вор перемахнул через колючую проволоку ограду и нашёл место, где эта проволока была смята. Там Муха вновь взяла след и резво побежала к железнодорожному полотну, затем к городским бойням, вблизи которых в кустах лежал босой парень. Задержанный, оказавшийся безработным крестьянином из Новгородской губернии, сознался не только в попытке украсть бурку (его действительно спугнули некстати появившиеся рабочие), но и в совершённой ранее краже пальто, жакета, салфетки с серебряным кольцом и продуктов в доме жителей Гатчины.

Словом, Муха благополучно прошла испытание на профпригодность.

Доводилось четвероногим воспитанникам питомника сдавать и самый настоящий экзамен. В мае 1910 года его устроили для 22 собак.###

Лучший результат тогда показала Марлит, набравшая 194 балла, второе место заняла Соня – 179, третье – Буян – 170. Уже известная нам Муха стала девятой – 156. Не обошлось и без «двоечников»: меньше всех баллов было у Самоеда – 10 и Беды – 8.

В сентябре того же года по просьбе принца Ольденбургского лучшие собаки питомника прибыли на Гагринскую климатическую станцию для показательных выступлений. Но и тут им пришлось поработать. На 12-й версте Новороссийско-Сухумского шоссе в расщелине меж двух скал мальчишки, шедшие на море купаться, обнаружили труп местного жителя.

Туда автомобиль принца доставил двух проводников с собаками Марлит и Герой, которые, обнюхав бездыханное тело, тут же облаяли одного из находившихся поблизости людей. После Марлит побежала к посёлку, остановилась у его же хаты и снова подала голос. Обыск в доме ничего не дал, и проводник с питомцем возвратились на место преступления, где Марлит, обнюхав десятерых присутствующих, вновь подала голос на того же человека...

В ходе следствия выяснилось, что погибший местный житель незадолго до смерти женился на племяннице подозреваемого, которую, по кавказским обычаям – с согласия её близких, похитил. А затем в качестве примирения дал денег новым родственникам, почему-то обделив дядю своей молодой жены. Тогда тот сам начал требовать плату… Хотя обвиняемый так и не признал вину, его приговорили к двенадцати годам каторжных работ.

Из документов известно и о некоторых переменах в жизни четвероногих питомцев. Так, в апреле 1911 года принц Ольденбургский телеграфировал Дедюлину о командировании в Гагры на две недели проводника с собакой Марлит, прибавив: «Очень было бы желательно в настоящую минуту». Ответная телеграмма гласила: «Марлит ни в коем случае послана быть не может. В первых числах мая она должна щениться». Поскольку равной по способностям Марлит не было, взамен направили двух собак – эрдельтерьера Беса и овчарку Витязя, объяснив: «Одна дополнит другую».

А в мае того же года Дедюлин обратился к командиру лейб-гвардии гусарского полка Войекову с просьбой принять в полк из питомника охранной агентуры двух служебных собак – Нору и Боя, обученных «для целей военной службы по программе, принятой в Германии». И приказом по полку собаки были зачислены на довольствие.

В апреле 1913 года питомник служебного собаководства охранной агентуры произвёл фурор на Х-й выставке в Михайловском манеже, представив восемь собак.###

За сноровку и породистость они получили 16 призов, включая семь первых мест, кроме того – золотую медаль «в командном зачёте».

На начало 1914 года в Царскосельском питомнике числились 42 собаки, из них: немецких овчарок и эрдельтерьеров – по 11, ротвейлеров – 1, доберманов-пинчеров – 16, включая знаменитую Марлит, лаек – 2 и одна крымская овчарка. Ровесником Марлит, появившейся на свет 15 сентября 1905 года, была немецкая овчарка по кличке Вольф – единственная собака, которая по списку питомника числилась «пенсионером».

На фото: Царское село

Сохранились сведения и о переменах в жизни кинологов того времени. В ноябре 1915 года на имя дворцового коменданта поступило ходатайство о зачислении на государственную службу не имеющего чина мещанина города Юрьева Лифляндской губернии, заведующего питомником служебных собак охранной агентуры Евгения Аспгольма. Документ гласил:

«За время восьмилетнего заведывания питомником Аспгольм поставил на должную высоту дело как дрессировки собак, так и подготовки опытных дрессировщиков. Аспгольму неоднократно были делаемы предложения перейти для заведывания питомниками служебного собаководства в другие учреждения, даже на более выгодных условиях, но он, ценя службу по охране их величеств, отказывался от таковых предложений».###

В январе 1916 года зачисление Аспгольма на государственную службу состоялось, и он был командирован в контрразведывательное отделение штаба Верховного главнокомандующего.

В самый разгар Первой мировой войны – в ноябре 1916 года помощник наместника императора на Кавказе сообщил дворцовому коменданту о созданных в Тифлисе осенью 1910 года Центральном Кавказском питомнике и школе проводников, которую с 1911-го по 1914 год окончили около 160 чинов городской, уездной полиции края и воинских частей. В письме указывалось: «Значение полицейских собак в деле уголовного сыска было настолько велико, что в некоторых местностях края применение их в деле сыска дало почти 50 % обнаружения преступников, а в некоторых местностях, известных по высокому проценту краж, таковые совершенно прекратились». Разразившаяся война создала для Кавказского питомника проблемы: во-первых, всех собак отправили для несения санитарной службы в Кавказскую армию, во-вторых, «пало несколько производителей питомника»», в-третьих, Германия прекратила поставку собак в Россию, а собственные питомники не имели «свободных для продажи полицейских собак». Поэтому помощник наместника запрашивал: нет ли в ведении дворцового питомника «пяти собак доберман-пинчеров или немецких овчарок – трёх сук и двух кобелей» и просил командировать в Тифлис «одного опытного инструктора-дрессировщика», который будет зачислен в штат чинов особого отдела канцелярии наместника на должность полицейского надзирателя. Его годовой оклад составит 720 рублей, плюс премиальные, ему будет предоставлена казённая квартира с отоплением и освещением.

В декабре 1916 года в Тифлис пришёл ответ: «В охранной агентуре имеется опытный инструктор-дрессировщик Григорий Марин, который изъявил желание перейти на указанную службу»; и «могут быть даны только две собаки – кобель и сука породы немецкой овчарки», а в будущем – «щенки пород, как доберман-пинчеров, так и немецких овчарок».

В феврале 1917 года с Кавказа пришло благодарственное письмо с просьбой заранее сообщить о прибытии Марина с двумя овчарками и подтверждением, что деньги, затраченные им на дорогу, будут компенсированы по приезде к новому месту службы. Вряд ли Марин успел выехать из столицы – грянула Февральская революция.

14 марта 1917 года в Ставке Верховного главнокомандующего Аспгольм по приказу передал восемь собак Царскосельского питомника инструктору Киевской школы военно-сторожевых собак Юго-Западного фронта Оскару Якобсону.

В том же месяце члены временного комитета выборных города Царское Село прибыли в деревню Александровку для ревизии имущества бывшего питомника и передачи его, за исключением клеток, на хранение жене крестьянина деревни Редкое Кузьмино Пулковской волости Царскосельского уезда Максиной. Имущество включало вывеску питомника, костюм для дрессировки собак, ящик для провизии и прочее.

В мае Временное правительство спохватилось: где обученные розыскному и сторожевому делу собаки?###

Обратились к находившемуся в Ставке Аспгольму, и он отчитался за восемь собак, переданных Юго-Западному фронту. Об остальных 23 доложил, что «часть из них убита, остальные, по распоряжению коменданта Царскосельского гарнизона, переданы в 1, 2, 3 и 4-й стрелковые полки в Царском Селе», и он не ведает, «каким полком какие собаки взяты и сколько из них находятся в каждом полку». Временное правительство вызвало Аспгольма в Петроград, и командировало в Царское Село «для розыска служебных собак, находившихся до переворота в Царскосельском питомнике бывшей охранной агентуры (в деревне Александровка) и потребных ныне для целей контрразведывательного отделения».

Поиск дал результат. У прапорщика Наркевича-Иодко, проживающего в Александровке в доме бывшего станового пристава, находился доберман-пинчер по кличке Грозный. Аспгольм информировал начальника Царскосельской уездной милиции: «Собака эта является казённой собственностью и подлежит передаче штабу Верховного главнокомандующего для военных целей». Узнав, что собаки-ищейки Краса и Демон переданы дрессировщику Зайцеву по доверенности комиссара Временного правительства, запросил содействия Петроградского общественного градоначальника для передачи их контрразведывательному отделению штаба Верховного главнокомандования. Когда обратились к полковым командирам, не все назвали породы и клички переданных им служебных собак. Один ответил, что из пяти две сбежали: «одна масти жёлтой, а другая серой»; второй – из пяти сбежали три: «одна масти дымчатой и две чёрной». Только в третьем полку все пять стояли на довольствии и были известны их клички.

Когда стало ясно, что Временное правительство не намерено восстанавливать питомник в Царском Селе, оставшиеся там клетки запросили для школы военно-сторожевых собак Юго-Западного фронта. Но правительство, узнав «значительную стоимость» пятнадцати клеток, решило отправить в Киев лишь семь из деревни Тярлево, указав, что другие, «по имеющимся сведениям», могут понадобиться Западному фронту. И с лета 1917 года о некогда знаменитом на всю Россию питомнике охранной агентуры дворцового ведомства ничего уже в Царском Селе не напоминало…