Елена Безбородова: «Главное, чтобы душа художника говорила с душой зрителя»

В гостях у журнала «Полиция России» скульптор, заслуженный художник Российской Федерации Елена Безбородова.

– Елена Анатольевна, у вас достаточно редкая для женщины профессия – скульптор. Это был осознанный выбор?

– Сколько себя помню, лепила всегда – в кружке в пионерском лагере, в Доме пионеров. Причём мои родители не были связаны с творчеством. Как и тётя с дядей – обыкновенные советские инженеры, которые просто очень интересовались искусством. После очередного похода на лекцию в Третьяковскую галерею они увидели в доме напротив объявление о наборе детей после 4 класса в школу Московского государственного академического художественного института имени В. И. Сурикова и рассказали об этом маме…

Целую неделю я сдавала очень серьёзные экзамены. Огромный конкурс! Поступила на отделение скульптуры. Наша школа располагалась в Лаврушинском переулке напротив Третьяковской галереи. И все 7 лет, пока училась, мы на больших переменах, перебежав улицу, напитывались работами великих русских мастеров в галерее. А Суриковском институте продолжила свое академическое образование.

– Женщине сложнее в этом виде изобразительного искусства?

– Однозначно! Каждой своей работой нужно доказывать, что ты -скульптор. Важно отстаивать свои позиции и в то же время не скрывать своё более тонкое восприятие формы. Стремлюсь в своих скульптурах к чёткому конструктивному решению при эстетической отточенности форм.

Таким, к примеру, получился Герой Советского Союза Олег Бабак. В моём представлении это Есенин с автоматом. У него не воинственная внешность, а скорее поэтическая – вот что удивительно. А он – герой – не раздумывая отдал свою жизнь за других, прикрывая отход мирных жителей.

В нашей профессии нужно иметь и физическую силу, и сильную волю. Иногда приходится работать через боль, в любом состоянии. Это школа Бабурина.

– Какой она была, эта школа?

– Лучшей в мире. Подтверждение тому – у нас учились иностранцы, в том числе грек, на родине которого заложены основы скульптуры. А он, отучившись в Афинах и Париже, понял, что ему не хватает академического образования. Сейчас он достаточно известный скульптор.

Наш педагог, удивительный человек и очень мощный скульптор народный художник СССР профессор Михаил Фёдорович Бабурин, приходил в класс и восклицал: «Что тут за сонное царство?! Что это за скульптуры, что за манекены? Где жизнь? Нет песни! В скульптуре должна быть музыка! » Он требовал, чтобы каждую неделю ему представляли новые эскизы. Не все его слушали. Приносила я одна – единственная девушка на курсе среди 15 мужчин.

Он был физически очень сильный. Часто приходил в наши мастерские, мог взять палку, зацепить клюкой «мертвую» скульптуру и сбросить на пол, сопровождая репликой: «Уберите эту грязь! » Всегда ставил в такие условия, чтобы нам не было покоя. И я ему очень благодарна. Михаил Федорович говорил: «Вы должны делать каждую вещь так, как будто это ваша последняя скульптура. И по последнему произведению будут судить о вас, как о художнике. И чтобы эта работа была достойна Третьяковской галереи»! Он знал, что у каждого из нас внутри есть большой потенциал. И тут уже важны не только школа, но и характер!

Многие не удержались в профессии. Я устояла... Бралась за всё, делала быстро. Каких только заказов не было – и реалистические, и абстрактные, на разные темы!

– Вы определяете свой стиль как символический реализм?

– Так и есть. Используя реалистическую трактовку, стремлюсь довести образ до символического смысла. Главное – не натуралистическая констатация события, а обобщённое, знаковое выражение. Важно приподнять образ над обыденностью.

– Особое место в вашем творчестве занимают военно-патриотические образы. Вы создали знаменитую скульптуру «Спецназ России». Расскажите, как над ней работали?

– Тема военная была мне всегда близка, потому что я внучка двух офицеров-фронтовиков. Один погиб в 43-м, другой прошёл три войны, был тяжело ранен, награждён несколькими боевыми орденами. И мы, родившиеся в 60-е, воспитывались на книгах и фильмах про Великую Отечественную.

Когда я получила заказ на создание скульптуры, посвящённой спецназу, мне дали пачку журналов, глядя на снимки в которых, я слепила образец. Свои эскизы показала заказчикам. Те поначалу раскритиковали: разгрузка одна, оружие другое, берет не на ту сторону. Но я не сдалась и попросила прислать мне натурщиков, чтобы все было достоверно. Из представленных мною вариантов выбрали композицию – три спецназовца в горах. Ко мне в мастерскую приезжали майор, капитан и старший лейтенант. Позировали в полном обмундировании, с настоящим оружием. Старшего лейтенанта-снайпера я слепила за один день. Он простоял три часа не шелохнувшись, ни один мускул не дрогнул. Я ему: «Отдохните! ». А он в ответ: «Ничего, я тренируюсь».

Скульптуру хотели поставить на Поклонной горе. Я была очень воодушевлена. Но не сложилось. Тем не менее более 20 экземпляров этой работы были переданы в дар силовым министерствам и ведомствам, вручались видным политическим и общественным деятелям, а памятную медаль с её изображением вручают на приёме лучших спецназовцев в Кремле.

Поразило что ребята, которые были во многих передрягах, обращаются к Богу. Один из них окончил Православный Свято-Тихоновский гуманитарный университет. И не обязательно становиться священником. Просто это потребность души…

– Ваши скульптуры, на которых изображены люди из народа, поражают глубинным русским спокойствием. Как девочка с Арбата полюбила Русский Север?

– Столичная жизнь не затянула…Я училась и мне это было интересно. И когда на практике приехала на север страны, услышала народные песни, мы пили чай с деревенскими жителями, беседовали, и здесь ощутила, что я русский человек, русский художник и нашла своих героев. В этих рисунках они и по сей день узнают себя, своих родных и односельчан. Я видела простых людей. Именно тогда произошло моё самоопределение.

Сейчас искусство зачастую отрывается от жизни. Оно не трогает зрителя. Художники ходят друг к другу на выставки и обсуждают вопросы мазка, цвета... Но не создание образа. А это самое главное в произведении. Передать свой импульс, своё мировоззрение.

Главное, чтобы душа художника говорила с душой зрителя. И этого мне как раз и не хватает в современном искусстве. В мировом искусстве представляет ценность национальная самобытность, ментальность. А никак не интернациональное, космополитическое. Важно чтобы художник выражал чаяния своего народа. И тогда он будет интересен другим.

– Что, на ваш взгляд, главное в русском искусстве?

– Духовная составляющая. Именно это отличает его от мирового. Я в этом убедилась, когда стала посещать музеи мира. После поездок возвращаешься в Третьяковку и понимаешь: за рубежом вроде бы всё эффектно, но души и глубины не хватает. Русские художники – великие. Они просто, как сейчас говорят, не раскрученные.

В 2005 году была в Париже и 10 дней ходила в Лувр как на работу. В том числе на выставку рисунков Серова и Репина, привезённых из Третьяковки, которую посетила масса народа. Вот никто больше так не рисует – нет такой живости, лёгкости исполнения. Западное искусство работает в приверженности какой-то манере. Будучи в музее Д'Орсэ, встала посреди огромного зала и увидела прекрасный портрет – оказался кисти Серова. А остальное не привлекло внимание. Наш художественный уровень – высокий. И во всём мире это признают.

– В чём заключается для вас духовная миссия художника?

– Приближать людей к Богу. Способствовать развитию бессмертной человеческой души. И тогда эта задача смыкается с постулатами Церкви, не противоречит её законам и канонам. Могу сказать, что многие художники стали священниками. Потому что они через творчество познали Бога. Художник ищет гармонию, достичь которой сложно. А наш мир гармоничен. Кто его создал? Тот, кто гораздо выше нас.

Наши великие мастера, такие как Андрей Рублёв, Александр Иванов, Алексей Венецианов, Григорий Сорока, стремились к Богу. Они – верующие и это видно. В изображаемых ими людях ты видишь характерные черты, которые можно усилить и перейти в гротеск, или же немного идеализировать и увидеть красоту. Изображая одного и того же человека, можно сделать и шарж, а можно и прекрасное произведение. Это зависит от твоей внутренней позиции.

– Да, когда мне исполнилось 33 года, поступил заказ из Крестовоздвиженского храма в Москве, сделать распятие. Храм тогда возрождался. В 1995 году в храме Воздвижения Честного и Животворящего Креста Господня было установлено «Распятие с предстоящими», которое впоследствии дважды мироточило. По поводу этих событий из храма было послано письмо Святейшему Патриарху Московскому и всея Руси Алексию II. И получен ответ: «Рассматривать как милость Божию». Это придало мне силы необыкновенные…

– Ваши скульптуры узнаваемы. Каждый образ рождён новой темой. Откуда их черпаете?

– Когда училась в художественной школе, то переживала: что же буду делать? Вдруг закончатся темы? А вот до сих пор не заканчиваются. Ты живёшь, читаешь, переживаешь, встречаешься с людьми, с тобой происходят какие-то события – вся эта жизнь, мысли и чувства отражаются в моих работах. И это интересует, волнует, даёт мощный импульс в творчестве, особенно если с тобой Божье благословение…