Александр Звягинцев: «Эта тема осколком памяти в груди сидит всегда»

В гостях у журнала «Полиция России» правовед, писатель, сценарист, историк, заслуженный юрист Российской Федерации Александр Звягинцев.

- Александр Григорьевич, вы служили в органах прокуратуры почти полвека. Вас знают и как талантливого писателя, автора исторических книг и детективных романов. Как удавалось совмещать прокурорскую деятельность и литературное творчество?

- Ещё со школьной скамьи я неукоснительно придерживаюсь очень жёсткого распорядка, планирую каждый день. Не сплю больше пяти часов. Помню, в начальных классах мама подарила книгу Александра Западова «Державин», открыла страницу, где рассказывалось, как Державин с раннего утра до поздней ночи планировал свой рабочий день, и сказала: «Хочешь чего-то добиться в жизни – равняйся на Гавриила Романовича». Этот человечище и стал моим маяком. Его взгляды на государственную деятельность, его новаторское творчество не утратили своего значения и поныне.

Что касается моей литературной деятельности, то чем-то особенным я её не считаю. Традиционно в органах прокуратуры на протяжении почти трёх столетий трудились люди, о которых в народе говорят «семижильные». Многие из них более известны именно своими достижениями в исторической науке, поэзии, прозе, даже искусствоведении, нежели многолетним и добросовестным служением Фемиде, которым тоже никогда не манкировали.

Видит Бог, ни дня не прожил без строчки. Плодотворнее всего пишется в выходные дни и в отпусках. Но и после обычного рабочего дня редко не сажусь за работу. Для меня письменный стол - самая сладкая каторга.###

- В лихие 90-е, когда появилось пренебрежительное слово «менты», вы шли против течения и писали романы, где героизировали сотрудников правоохранительных органов…

- Да, это так. В конце 80-х и 90-х годах наметилась тенденция очернять людей в погонах, и это касалось не только милиции. Я же, наоборот, создавал их положительные образы во многих своих литературных произведениях и фильмах.

Написанный в 90-м году в сценах и зарисовках для кино небольшой роман «Русский Рэмбо» был экранизирован. Немного позже появилось более серьёзное произведение - «Сармат», главным героем которого стал майор спецназа Сарматов. Так что в России, можно сказать, я был основоположником современной остросюжетной милитари-прозы.

Кроме того участвовал в создании более 70 выпусков сериала «Криминальная Россия», в котором впервые после развала СССР нам удалось показать героями не сутенёров, проституток и рэкетиров, а оперов, следователей и прокуроров. По моему сценарию, в частности, в этом сериале был снят двухсерийный фильм о Чикатило - «По следу сатаны».

- Какие из семи художественных фильмов, созданных на основе ваших произведений, считаете удачными?

- Мне лично больше всего нравится 12-серийный фильм «Сармат», снятый более 20 лет назад Игорем Талпой. Эта работа была сделана очень быстро, за небольшие деньги, безо всяких спецэффектов и «голливудчины», однако имела большой успех и получила высшую премию Национальной академии кинематографических искусств и наук России «Золотой орёл». Это был мой второй фильм, который героизировал образ российского воина (первый снятый по моему роману и сценарию фильм - «Дезертир», 1997 год). После показа «Сармата» в России появилось много одноимённых молодёжных клубов. Ребята хотели подражать главному герою, и я с ними встречался. Ведь во многом благодаря кинематографу формируется культурный код социума. Поэтому мне было очень приятно во время творческих встреч пообщаться с молодыми людьми, которые говорили: «А я ваш «Сармат» читал, и он мне очень нравится! ».

И меня радует, что книгу, переизданную десятки раз, по-прежнему читают.

Последняя встреча с одним из молодых читателей, участником специальной военной операции, состоялась у меня недавно в Доме офицеров в Ростове-на-Дону.###

- В вашем творческом багаже есть и документальные фильмы…

- Неигровое кино – это живой черновик истории. А когда создаёшь документальные картины вместе с людьми твоего кругозора и твоей ментальности, высокими профессионалами, они не просто оживают – они увековечивают прошлое и ради настоящего и будущего. И такое кино становится трубадуром вечности…

- Значительная часть вашего творчества посвящена войне. Это не только серия кинолент о Нюрнбергском процессе, но и, например, фильм Константина Хабенского «Собибор», в котором вы выступили в качестве креативного продюсера…

- Первое прикосновение к теме войны произошло в детстве. Помню, как мама повела меня, первоклассника, на Старое Лукьяновское кладбище в Киеве на могилу моей прабабушки Фёклы Дмитриевны. Когда проходили мимо Бабьего Яра, она сказала: «А ведь здесь могла лежать и я…».

Всю жизнь она не могла забыть сентябрьское утро 1941 года, когда провожала своих школьных подруг-евреек, которые по приказу гитлеровцев шли вместе с семьями колонной к Бабьему Яру. В районе Львовской площади конвоир спросил у мамы: «Юден? » Она честно сказала: «Нет, русская». Немец выдернул её из толпы и толкнул в спину: «Weg! Уходи! » Так мама чудом не разделила страшную судьбу своих школьных подруг.

Но страшный час моей семьи пробил позже, когда маму и бабушку отправили в фашистское рабство в Германию, а деда - подпольщика, сотрудника уголовного розыска – расстреляли…

Все мои родственники прошли войну. Многие не вернулись домой. Отец с первых дней воевал на фронте.

В наградном листе на представление отца к высокой государственной награде в разделе «Конкретное изложение личного подвига», в частности, отмечалось, что с 5 по 10 июля 1943 года под его командованием было уничтожено «до батальона пехоты… после того как закончились мины, бойцы стали расстреливать немцев из автоматов». Подняв оставшихся в живых солдат в атаку, отец не только «вышел из окружения, но и вынес всю материальную часть миномётов». На следующий день он опять пошёл в бой и был тяжело контужен. Нашли его только на вторые сутки. Несколько месяцев жизнь его висела на волоске, тем не менее он выжил, его выходили в пермском госпитале. Отец был человеком большой физической силы – рассказывали, в молодости на спор зубами мешок с пшеницей с земли поднимал. Но ушёл он из жизни рано – в 56 лет: фронтовые раны и контузии дали о себе знать.

Отец, мама, бабушка с моего раннего детства рассказывали о тех ужасах, что им пришлось пережить. Впечатление было столь сильным, что, когда канцлер ФРГ Конрад Аденауэр решил распространить действие законов о сроках давности на преступления фашистов, я сочинил стихи. Начинались они так: «Не спрятаться под сводами законов, Которые родились век назад, Тем обер-палачам из Бонна…» Шёл мне тогда тринадцатый год. Вот так, с детства, эта тема осколком памяти сидит у меня в груди и всегда готова задеть аорту.

- Изучая Нюрнбергский процесс, вы беседовали с его участниками и исследователями. Расскажите об этих встречах.

- Мне довелось не раз встречаться с Главным обвинителем от СССР на Нюрнбергском процессе Романом Андреевичем Руденко, слушать его выступления, в том числе и воспоминания о работе трибунала. О работе Руденко на процессе мне рассказывали его братья и другие родственники, ближайшие сподвижники, работавшие под его началом в Нюрнберге. Встречи с участниками Нюрнбергского трибунала со стороны США, Великобритании, Франции, их родственниками также весьма расширили мои представления о Суде народов. Переданные ими документы и фотографии стали очень ценным дополнением к фактологической составляющей написанных мною книг.

Снимая документальные фильмы о Нюрнбергском процессе, как руководитель проекта и автор сценария я посетил десятки стран мира.###

Беседовал с политиками и видными общественными деятелями, студентами и преподавателями, научными и творческими работниками. Проводил интерактивные кинобеседы и встречи. Меня всегда радовало, что люди не оставались равнодушными, задавали острые, непростые вопросы. Помню, как после одного из таких мероприятий, организованных Советом Европы в 2017 году в Волгограде, куда съехались представители около тридцати стран Европы и Америки, писательница и художник из США Эрин Мейер сказала: «После того, что я узнала здесь, мне тяжело переосмысливать прошлое. Это всё мне было неизвестно». Встреча тогда закончилась в неформальной обстановке: задетые за живое слушатели не хотели прерывать дискуссию и не отпускали меня до трёх часов ночи.

- Недавно состоялась премьера художественного фильма «Нюрнберг» режиссёра Николая Лебедева. Основой сценария стала ваша книга «На веки вечные». Но это далеко не первая ваша экранизированная работа, посвящённая Суду всех народов …

- Литературный сценарий к фильму «Нюрнберг» я написал в 2012 году сразу после того, как на российском телевидении в 2011 году вышел восьмисерийный игровой фильм «Контригра», снятый также по моему сценарию, с участием известных российских и зарубежных актёров. Картина имела определённый успех, но, к сожалению, не тот, на который я рассчитывал. Поэтому я понял: для того, чтобы правду о Нюрнбергском процессе, о роли нашей страны в победе над фашистской Германией донести до максимально большего количества зрителей, надо снять полномасштабный художественный фильм, чтобы его посмотрели во всем мире. Вот тогда-то я и выдвинул идею снять такой фильм и приложил немало усилий к тому, чтобы её реализовать. И очень рад, что её поддержал глава государства. Ведь докладная записка, которую я написал, дошла до него…

- В чём уникальность Нюрнбергского процесса? Почему нужно об этом процессе говорить и сегодня?

– Уроки Нюрнбергского процесса особенно актуальны в наши дни, когда предпринимаются попытки переписать историю Второй мировой войны, провести ревизию её итогов, обелить, а то и героизировать нацистов и их пособников.

Историческая память – это мощнейший рычаг формирования общественного сознания.###

Манипулируя ею, можно разваливать государства и порабощать народы, а людей превращать в манкуртов (бездушные рабские создания, полностью подчинённые воле хозяев и не помнящие ничего из прошлой жизни). И это, как мы сейчас видим, повсеместно происходит не только на постсоветском пространстве…

Нюрнбергский международный военный трибунал явился авторитетной и беспристрастной летописью, к которой историки, юристы и журналисты, а также все, кому не безразлично будущее человечества, могут обращаться в поисках правды, а зарубежные политики и разные общественные деятели – в поисках предупреждения.

- Этот год для вас юбилейный. В такие периоды жизни каждый человек невольно подводит определённые итоги, анализирует свой жизненный путь… Каков ваш вывод, какие планы?

- Не люблю юбилеи. На них, как правило, подводят итоги. Итог – это конец. А у меня планов ещё на десять таких жизней, которую я прожил. Минимум!